Кажется, Скорая прибыла очень вовремя.
Действие обезболивающего явно заканчивалось, а больше в доме Мумра его не было. Так что он с облегчением даже смотрел, как фельдшер делает девушке живительный укол и укладывает её половчей на что-то, что было внутри салона вместо кушетки; ему только всё казалось, что громила вот-вот раздавит Тиаре что-нибудь своей кибернетической рукой. Но обошлось.
Платочка у него не было, поэтому пришлось гостье на прощание махать рукой. Правда, она уже вряд ли что-то видела.
Ну, а потом, когда машина взвыла сиреной и скрылась в ночном небе, они с Гарольдом возвратились на кухню. Эрик проверил стол на наличие еды - но увы, её там уже не было. Тогда он вздохнул и сказал:
- Ты как знаешь, а я спать. Неделю по помойкам лазал. Умотался, как... не знаю, кто.
- Я лягу в гостиной, - благодушно отозвался Гарольд. - У вас там чудный диванчик. У тебя вода есть горячая? Помыться хочу.
Мумр только кивнул ему, развернулся - и побрёл назад, на второй этаж, в свою спальню. На полдороге остановился, правда, вздрогнув от пугающей мысли: а доска-то летучая, на которой Тиара ему в окно влетела, так на чердаке и лежит!.. Ох, и будут у него потом проблемы из-за этой штуки. Но сегодня он был слишком измотан, чтобы долго думать о неприятностях. Поэтому просто пошёл дальше, прикрыл за собой дверь и, не включая света, ощупью добрался до постели.
Насчёт бродяги с собакой он не беспокоился. Гарольд никогда ничего не крал - даже если было, что стащить. А его пёсик был лучшей охраной в этом полумёртвом районе. А ещё Мумр знал: когда он проснётся, бомжа с мутантом тут уже не будет...

Unheilig - Spiegelbild
Тот же дом. Сотый на Девяносто Первой улице.
Ровно месяц спустя...

Починить летающую чудо-доску Тиары (она, оказывается, звалась «Валькирией») было совсем не так сложно, как он поначалу думал. Магнитная подвеска, сердце машины, почти не повредилась – только отошла пара контактов (от удара, видать). Проблема была в аккумуляторах – судя по всему, даже на такие немыслимо дорогие вещи ставили порой откровенный брак. Который был тем коварней, что свою несостоятельность мог скрывать месяцами, исправно (вроде бы) работая. Как больное сердце. А потом, в один прекрасный миг, раз!.. – и наступит полная декомпенсация…
Только один из четырёх аккумуляторов подлежал восстановлению – остальные Мумр попросту вынул и выбросил. Их даже разобрать не вышло бы. К счастью, таких вот маленьких, но важных запчастей он за годы скитаний по помойкам насобирал великое множество – мало ли, где пригодятся.
Но самой большой проблемой стал корпус сликборда. Он так измялся при падении, что восстановить изначальные формы было нереально. Нет, хищный силуэт доски и очертания Мумру удалось сохранить, - но выправить в домашних условиях до идеальной гладкости все бесчисленные вмятины и заломы он не смог, как ни пытался. Добился того, чтобы поверхность «Валькирии» хотя бы на первый взгляд производила впечатление целой, что-то зашлифовал, заменил разбитые фонари – и на том успокоился. В конце концов, если госпожа Рэдклифф не захочет кататься на мятом сликборде – она всегда сможет купить себе новый.
Да, он навёл кое-какие справки насчёт своей ночной гостьи – и теперь не сомневался в её финансовых возможностях. Источником справок для него была пожилая Миневра О, хозяйка трёх дюжин боевых котов и заядлый телезритель. Правда, в отличие от большинства старушенций её возраста, Миневра мелодрамам предпочитала новости и порнографию - и в том, и в другом она была настоящим экспертом. Могла услышать имя – и выдать навскидку целый ворох информации, без минутного раздумья. И неважно, шла речь о Большой Шишке из Верховного Совета или малоизвестном музыкантишке, которого пару раз показывали в субботних «Новостях Культуры» (или, как говорила сама старушка, «Скандалах Бескультурья»).
После ухода Тиары Мумр как следует выспался – проспал ровно двое суток, пока сестра звонком не разбудила – и, не найдя в холодильнике ничего съестного, применил методику Гарольда. То есть – отправился в гости. К вящему неудовольствию кота, он проигнорировал лежащего под столом огромного мутанта, в котором с трудом узнавалась крыса-переросток. Кот явно считал, что такой пище хозяин должен возрадоваться, словно манне небесной.
Направился Эрик к госпоже О, чтобы совместить полезное с приятным; а чтоб не с пустыми руками идти, прихватил в подарок большой моток медной проволоки, найденный давеча на свалке. Миневра очень ценила проволоку любого вида и калибра, употребляя её для строительства своих сетей (не то информационных, не то просто ликтрических… только сама О и знает, каких). Там, откушав лапши с сыром и выслушав длинную лекцию на тему «Порнография Как Единственный Современный Вид Высокого Искусства», он как бы невзначай обронил имя Тиары Рэдклифф. И получил желаемую информацию – наверное, даже с избытком. Полезной была та часть, что касалась её отца (и в самом деле – крупной публичной шишки в Верхнем Городе) и солидного бизнеса в развлекательной сфере; излишним же был длинный список мужчин, которых успела охмурить эта поразительная особа. И всё же, выслушав его, Мумр задумался: а чего такого он не заметил в ней той ночью?.. Вроде не так уж похожа она на ту роковую красотку с рекламы «Пандемониума», негласно признанную Самой Красивой Женщиной Ковчега…
Увы, он ровно ничего не смыслил в красоте или сексуальности – как женской, так и мужской. Этой сферы в его жизни не существовало – он только слышал о ней, но слышал так часто и много, что давно уже начисто утратил всякое любопытство…

…Однако магнитная подвеска «Валькирии», хоть и не требовала ремонта, привлекла крайне пристальное внимание инженера-недоучки. Те шхемы подвесок, которые были в общем доступе, отличались низкой эффективностью и притом – зверской сложностью. Этот же механизм, устройство которого наверняка было Страшной Коммерческой Тайной, был относительно прост, но изящен и могуч. Мумр сидел над ним почти сутки, силясь ничего не испортить – и разобраться, наконец, в конструкции. И кажется, ему это удалось.
И тогда он решил собрать такую же штуку – с нуля. Он использовал бы саму «Валькирию» - но был уверен, что однажды (и чем скорей, тем лучше!) всё-таки вернёт её хозяйке. Когда узнает её адрес – как ни странно, неведомый даже госпоже О. А пока доску можно было… использовать по прямому назначению.
На то, чтобы из старого хлама собрать магнитную подвеску, ушло всего часов шесть. Старые движки автомобилей, промышленные аккумуляторы, собственного изобретения люцифериновый генератор… чего только не найдёшь в горах мусора, если умеешь искать! И ведь всё это ещё способно обрести вторую жизнь – а его отправляют на переработку!..
…получился дирижабль. Или, как назвал его Гарольд – Дирижобль. Баллон не нёс никакой нагрузки, кроме декоративной – он был просто каркасом из лёгкой проволоки, сплетённой в подобие ажурной решётки, обтянутым серебристо-серым полотном; внутри же помещалось несколько дюжин синих и фиолетовых кристаллов люциферина: светясь, они придавали летающей машине вид потусторонне-кошмарный. Это был настоящий призрак, жуткий и внушительный.
Эрик думал сначала прицепить снизу, под гондолой (в которой и помещались все механизмы Дирижобля), большой макет Луны – но так и не придумал, из чего его сделать. У него давно была такая мысль: солнц под Куполом аж девять (по одному над каждой из больших площадей Центра), а Луна всего одна, и та в планетарии. Несправедливо. Было бы здорово соорудить Луну самому – и пустить в свободный полёт!..
Впрочем, в таком разе сияние баллона было бы совершенно излишним. Светящейся надо было делать саму Луну – это он сообразил слишком поздно. Но разбирать Дирижобль уже не хотелось – больно уж зловеще выглядела его мерцающая тень во мраке двухэтажного гаража, переделанного Мумром под вторую мастерскую!..
Так что макет ночного светила был забыт, а Дирижобль подвергался финальной доработке. Чисто декоративной: грубому чёрному металлу гондолы придавался блескучий серебристый отблеск, а в декоративные оконца вставлялись крохотные и тусклые пылинки люциферина. Не удержавшись, Мумр врубил движки Дирижобля, поднял его под потолок и прогнал пару раз туда-сюда по гаражу; а потом не стал опускать вниз. Напротив, сам взобрался на «Валькирию» и кружил вокруг своего детища, с трудом балансируя на сликборде и поминутно рискуя навернуться. Он начинал понимать, за что люди из Центра так любят эти штуки: адреналину - полные штаны!.. Кажется, у него постепенно начинает получаться: интуитивно найдена нужная поза, нужные движения… нужный настрой.
Чьёрдь подери, летать – это ведь прекрасно!
Такую «чудную» картину и узрит тот, кому вздумается войти в дом Оакенштумпов (входная дверь не заперта, потому что сегодня хотел заглянуть отец Бенедикт) и пройти через него в просторный гараж, оставшийся с тех ещё времён, когда семейство было состоятельным. В тёмном ангаре, где долгие годы не стоял даже самый жалкий драндулет, парит под потолком громадное нечто: четырёх метров в длину, метр с хвостиком – в ширину и высоту; нечто зловеще мерцает холодными, потусторонними оттенками синевы и пурпура, и вся его поверхность изрезана кривыми, переплетающимися тенями, похожими на голые ветви мёртвых дерев. Под брюхом его слабо мерцает хищная, тонкая гондола со светящимися окошками; тут и там ещё видна грубая чернота металлолома и свисают неаккуратно провода, но большая часть их уже скрыта под полосами серебристого металла. Неверный, призрачный свет баллона выхватывает из мрака то, что можно назвать мастерской «сумрачного гения»: какие-то кабеля, какие-то механизмы и машины, бесконечные шкафы на стенах, набитые устрашающим хламом… Владычествует над обстановкой Очень Длинный Стол, в который вросли краями фрезерный и лазерный станки антикварного вида, а на столе – типичный Творческий Бардак. Посреди него слабо светится экран допотопного ноутбука с какими-то шхемами, а по обе стороны от стола надрываются, заставляя содрогаться бетонный пол, монструозные самодельные колонки. Они заполняют помещение поистине древней музыкой – поют на каком-то мёртвом языке эпохи Большого Мира. Собственно, поэтому хозяин дома ничего и никого не слышит. Он увлечён свои делом: прячет провода и микрошхемы под обшивку Дирижобля, придаёт этой обшивке пристойный вид, а заодно учится управлять сликбордом и даже, вроде бы, пытается пританцовывать в воздухе. Техника безопасности (которую он чтит крайне избирательно) не допускает при работе с лазерной сваркой ни широкополых шляп, ни длинных рукавов, ни растрёпанных волос – поэтому на нём неопределённого цвета старые, провисшие мастеровые штанья с подтяжками, резиновые сапожищи, белая (в далёком прошлом) рубашка и устрашающего вида защитные рукавицы со встроенным мелким инструментом. А ещё – широкая повязка на лбу (чтобы волосы в лицо не лезли) и здоровенные защитные очки с парочкой зело полезных прибамбасов типа «ночного зрения» - самый дорогой покупной прибор в гараже…

Пожалуй, у гостьи было предостаточно времени, чтобы осмотреться в этом мрачном месте - ну, хотя бы бегло. Потому что ещё несколько долгих минут хозяин, поглощённый своим делом, не замечал её. Да и увидел-то, в конце концов, чисто случайно - отвлёкшись на крохотную искорку, выскользнувшую из-под острого носа сварочного лазера и благополучно потухшую где-то внизу, так и не достигнув пола. Мумр проводил её рассеянным взглядом (причем, тысячи тысяч других таких же искр, порождённых за часы работы, его нисколько не интересовали), а потом увидел внизу... кого-то. В защитных очках да в иссиня-пурпурном сумраке гаража очень трудно было сказать, кого же именно. Кажется, этот кто-то стоял в дверях и смотрел вверх. Одежда была тёмная, а на груди мерцал ярко-белый, ужасающе реалистичный череп - вот и всё, что он смог разглядеть. Хм. Это точно не отец Бенедикт (его очки бы сверкали звёздами, да и чёрное он не носит), не Гарольд (тот не стал бы стоять на пороге, а уже оккупировал бы кресло у рабочего стола) и не Эмили (которая едва ли заглянет в эти выходные, но вдруг?..). О да, у Мили была вредная привычка включать, входя, свет. Хотя она прекрасно знала, насколько его пугает это Внезапное, яркое белое сияние. А раз это не один из трёх перечисленных - значит, это...
- Погоди, Джеймс! - крикнул он, пытаясь перекрыть голосом голоса давно почивших музыкантов. - Я щас... эй... ой!
Он предполагал, что со сликбордами надо быть очень, очень-очень осторожным. Особенно, пока не научишься ими управлять. Но не думал как-то, что надо быть настолько осторожным - пока не начнёшь чувствовать доску, как продолжение себя, а действия не станут интуитивными. Иначе любое неосторожное движение может закончиться... закончиться... ну вот, как сейчас.
Сликборд ещё пару раз крутанулся вокруг своей оси, плавно уплывая в тёмную даль, и металлическим стуком возвестил о встрече с невидимой во мраке стеной. Острый, хищно загнутый "нос" лазерной сварки повис на кабеле на полпути к полу - слава Зайцам, покинув хозяйскую руку, прибор мгновенно выключился. Ну, а сам его хозяин тоже повис - правда, на куда более хлипком объекте. А именно - на  гондоле Дирижобля. Хорошо ещё, он не успел до конца облицевать этот борт - серебристый металл покрытия был скользким до неприличия, а за чёрный шершавый лом пальцы ещё кое-как держались. Ну, и оконца гондолы стали настоящим спасением - ведь падать пришлось бы почти четыре метра.
- Джеймс! - крикнул он, по инерции суча ногами и пытаясь найти в воздухе опору - хоть и знал прекрасно, что её там нет. - Джеймс, у меня на столе пульт... управления... этой... штукой! Спусти-её-пожа-луйста-вниз-будь-другом!
Забавно. Джеймс, сторож с люциферинового завода и единственный (кроме Тётушки Помойки) его поставщик, едва ли мог называться другом - он и на приятеля-то не тянул. Скорее, их отношения были чисто деловыми, поскольку Джеймс имел совершенно иной склад ума, иной характер и обитал в каком-то параллельном мире. Вернее, это Мумр обитал в параллельном мире, а Джеймс как раз в мире Людей Нормальных, - но сути это не меняло. Оставалось только надеяться, что сей индивид снизойдёт до помощи убогому и разберётся в кавардаке, царящем на его столе...

...на столе, меж тем, в зоне слабого освещения перед мерцающим монитором, имеются: шхемы и чертежи, явно построенные по образу и подобию тех, что на экране, но зачем-то от руки; целая горсть карандашных огрызков, ластиков и острый канцелярский нож; пепельница в виде Очень Большого Чёрного Уха; трубка, кисет и карманный наборчик сопутствующего инструмента; кучка каких-то раздолбанных в осколки микрошхем; маленький паяльник, полуразобранный ликтрический пистолет... и, наконец, штуковина, отдалённо напоминающая пресловутый пульт управления, вся в неподписанных светящихся кнопочках и индикаторах. Она не то, чтобы сложна - в ней можно разобраться даже на интуитивном уровне - скорее, вызывает лёгкую оторопь при первом взгляде на себя. Одним своим внешним видом.

Мумр никак не ожидал, что ему ответит женский голос. Причём этот голос принадлежал не Эмили, и не Миневре, и не Тётушке Лауриз... но тем не менее - казался знакомым. Только вот в такой ситуации мозг наотрез отказывался вспоминать, кому же именно этот голос принадлежит. У него были проблемы поважнее: например, пальцы медленно, но верно соскальзывали с чёрного металла, а сапоги, в свою очередь, - соскальзывали с ног. В отличие от тех, уличных сапог, у этих шнуровки не было - а Мумру они были велики... ну, размера на три, минимум. Один уже благополучно шлёпнулся вниз, а второй болтался на честном слове.
Ну, а ещё Эрик тихо радовался, что сварка требует руки защищать. Если б не эти монструозные рукавицы - острые металлические кромки, наверно, уже перерезали бы ему пальцы.
Ах, да. Ещё - слова. Слова... Никто в этом городе, как ни странно, не звал его Рыжиком - в ходу были, в основном, прозвания типа "Фонарщик" или "Этот Долбанутый Тип с Девяносто Первой". Ну, может быть, какие-то давно почившие старушки из детства его так называли - но крайне маловероятно было, чтобы одна из тех безымянных пожилых женщин вошла вдруг в его мастерскую. Да и сам голос был... молодым. Не старушечьим. Кто же тогда?..
Он послушно зажмурился, но яркий жёлто-белый свет всё равно неприятно ударил по глазам - даже сквозь тёмно-синие стёкла очков. На столе Дубовый Заяц в молчаливом протесте закрыл мордочку лапками. Лампы не были ликтрическими - вместо них под потолком болтались в самодельных плафонах-фонариках кристаллы люциферина, подобранные так, чтобы воспроизводить оттенок старинных и давно запрещённых ламп накаливания, уютный и тёплый. Изначально планировался вовсе солнечный свет, но его воссоздать так и не удалось.
И в этом свете гараж мгновенно преобразился - причём не в лучшую сторону. Весь зловещий антураж "лаборатории кибер-маньяка" тотчас улетучился, и видны стали патина и ржавь на металлических стенах - их счищали вновь и вновь долгие годы, а они опять появлялись. Золотисто-бежевая (когда-то) краска уже почти вся облупилась, и только кое-где сохранились остатки цвета. Видна стала природа бесчисленных шкафов, стеллажей и ящиков, которыми уставлены и увешаны стены: это такие же мутанты, собранные из трупов своих предков, как и мебель на кухне. А их содержимое - всего-навсего старый хлам (кое-где - весьма сохранный, а кое-где - годный разве что на лом), который заботливо рассортирован... вроде бы. Принцип этой сортировке в состоянии постичь разве что сам хозяин. И большая часть проводов, тросов и кабелей никуда не тянется - они просто висят на стенах, дожидаясь своего часа. Словом, проступила истинная суть сего места: логово безумного мусорщика, который тащит в свою конуру всё, что ему приглянется... и вроде бы даже иногда что-то со своими сокровищами делает.
Преобразился и Дирижобль. Призрачный свет баллона утонул и погас в наружном освещении, исчезли тени каркаса, и отчётливо видны стали все недоделки. Кажется, он даже немного усох в размерах.

Тем временем гудение магнитной подвески дирижабля (которое Мумр скорее пальцами ощущал, чем слышал) чуть изменилось. Едва заметно дрогнув, летучая посудина медленно и печально пошла вниз. В итоге сперва на пол приземлился второй сапог-переросток, потом - "нос" сварочного аппарата, и только потом - сам горе-авиатор. Почувствовав под ногами твёрдую (и холодную) опору, он сперва отбежал сам - метра на полтора в сторону Стола, потом выдернул за кабель сварочный "нос", быстро смотал этот кабель кольцами и устроил прибор в специальном креплении на поясе, рядом с основным блоком устройства... и только после этого обернулся к своей гостье, одновременно сдвигая на лоб очки.
И почувствовал, как лёгкий противный холодок бежит по хребту.
Сегодня Тиара выглядела совсем по-другому - наверное, потому, что была вполне себе целой. И чьёрдь подери, он тут же вспомнил свои измышления на тему длинного списка её кавалеров. Ну да, на ту роскошную блондинку с рекламы она совсем не походила - что не мешало ей выглядеть... сногсшибательно. Даже в такой совсем не женской одежде. Особенно его поразили глаза девушки, которые и при первой-то встрече его зацепили. Они властно притягивали - и никак не хотели отпускать его взгляд... и от этого Эрику, по жизни обделённому женским вниманием (если не считать внимания сестры), становилось очень сильно не по себе.
Чудовищным усилием воли он всё-таки заставил себя отвести глаза - и уставился в монитор. Потом сделал последний шаг к Столу - и нажатием пары клавиш вырубил музыку. Она была идеально громкой для всяких шумных работ, но вот для бесед не подходила совершенно. Воцарилась звенящая тишина - даже слышно стало, как тихо-тихо утробно гудит механизм во чреве несостоявшейся луны.
- Это, ээ... Дирижобль, - сказал он, снова оборачиваясь к гостье. - Я вообще хотел Луну сделать, но получился... Дирижобль...
Голос как-то сам собой запнулся и стих, потому что в озвученной форме все эти слова сделались ну совсем уже бредом. Впрочем, с его мыслями всегда так бывало. Поэтому он быстро добавил:
- Аэээспасибокстатида. Я... не ожидал... как твоя нога?

- Как? Нуууу... - Мумр тоже оглянулся на своё творение, радуясь тому, что пронзительный зелёный взгляд соскользнул с него и вперился во что-то ещё. Так сразу стало намного спокойней. И язык, соответственно, перестал притворяться камнем. - Вообще, я хотел сначала её сделать из пластика. Ну, знаешь... тот белёсый, полупрозрачный, из которого бутылки "Морфеуса" делают. Только чтобы нормально переплавить такое количество полимера, надо иметь маленький заводской цех... а у меня, сама понимаешь, ничего такого нет. Вот... Дирижобль должен был таскать эту штуку под брюхом, и я решил на нём испытать другой способ - обтянуть каркас тканью и заложить внутрь люциферин. Только вот каркас... виден весь, когда баллон светится. Просвечивает. Да и, если уж транспорт светится, то нет смысла делать к нему такую же лучезарную подвеску. Так что Луну... я сделаю в следующий раз. А то несправедливо: солнц в центре аж девять штук, а ночное светило одно, и то в планетарии.
Помянутый "Морфеус" был своего рода легальным нароктиком. Мумр не знал, какими хитрыми путями протащили дельцы разрешение продавать его в обычных магазинах, наряду с лимонадом и пивом... да и не хотел знать. Просто на свалках тары из-под него было невероятно много. Больше, чем из-под алкоголя или колы. А ещё многие его одноклассники, подсев на эту пакость, сделались ходячими овощами со словарным запасом говорящей крысы. Это было... печальное зрелище.
Он нашёл на пульте тумблер, выключавший механизмы Дирижобля, и щёлкнул им. Погас люциферин в раздутом брюхе летучей посудины, и смолк голос подвески. Потом Мумр поднял голову - и отыскал взглядом улетевшую "Валькирию"; та спокойно висела на одном месте, прижавшись носом к стене, метрах в четырёх над полом. Похоже, чтобы достать её оттуда, понадобится лестница. Ничего, уж лесенка-то у него есть.
- Машина?.. - переспросил он растерянно. Честно говоря, это был нежданный вопрос; и наверняка он имел отношение к тому, как (крайне подозрительно!) ведёт себя в последнее время местный магазин на колёсах. - Ну, не знаю, что-то с ними случилось. Ездят каждый день теперь - без понятия, зачем. То рыбу привезут... настоящую. То фрукты. Только я не беру, - быстро добавил он, кинув в сторону гостью быстрый взгляд - будто извинялся за то, что дома опять пусто. - А то я уже как-то взял у них... настоящую, свежемороженую рыбу по благотворительным ценам. Потом чуть желудок не выблевал, прошу прощения за мой французский.
Эрик, правда, умолчал, что кое-что таки купил. Табак, например, трубочный (который отродясь Машина не возила, за которым приходилось таскаться аж на Пятнадцатый проспект!..) или настоящий чай. Чай был хорош, а ещё его трудно испортить до непотребного состояния - так что он не особо боялся пить.

- Ну, учитывая, что ночь от дня почти не отличается... - Мумр пожал плечами. - Кто-нибудь да увидел бы. Если бы не сбили в первые же пять минут. Есть у меня подозрение, что так и было бы. Вот звёзды я года два назад пытался рисовать... над семнадцатым сектором, там Купол потемнел - почти чёрный. Как раз надыбал литров ...дцать люминесцентной краски. Да только... не успел даже пол-сектора разрисовать. Меня... пригласили сначала в участок, а потом опять в дурку. А когда отпустили... ну, рисунок уже закрасили.
Вот сказал - и запоздало закусил язык. Кажется, от волнения его несло. В таком состоянии он говорил много, очень много лишнего - и, как правило, не мог остановиться сам. Поэтому, чтобы сменить тему, он поспешил вступиться за торговцев из Машины.
- Не-не, это давно было, года... три назад. А... а что, это ты им... сказала?.. - внезапная догадка огрела его по голове пыльным мешком. - Ох... Эм... зачем?..
Вот это было... неожиданно. Многое объяснялось, кроме самого главного. Действительно - зачем?!.. Зачем ей это? Наверняка, такая благотворительность - дело совсем недешёвое. А богатые люди не слишком любят тратить свои деньги впустую - причём, чем богаче, тем меньше любят. По крайней мере, такой вывод он успел сделать из своего весьма скудного общения с представителями Мира Богатеньких Буратин.
Впрочем, времени на обдумывание всего этого катастрофически не хватало: Тиара уже обрушила на него поток новых вопросов. Пришлось отвечать.
- Я, эээ... работаю. Иногда... иногда удаётся что-то продать. А хлам в... некоторых местах под ногами валяется, причём совершенно бесплатно. А что странного в ликтричестве? У меня просто генератор в подвале, вот и всё.

- А ты видела? - обрадовался Мумр. - Здорово! Я-то думал, никто и не заметил... ну, кроме Гарольда и Миневры.
Всё его недоверчивое напряжение тут же как ветром сдуло, и он превратился назад в себя-обычного - беззаботного, жизнерадостного и скорбного умом. А Тиара неведомым образом превратилась в его глазах в Друга. Пропало и всякое стеснение, так что он тут же метнулся мимо девушки в сторону - туда, где у дальней стены стояла старая железная лесенка. Приставная, с шаткими и тонкими ступенями. Две минуты - и лесенка с лязгом встала на новое место, немного не достав макушкой до "Валькирии". Когда Эрик полез по ней, лесенка застонала и закачалась, выгибаясь и пружиня всем своим длинным раздвижным телом; казалось, она вот-вот сложится и упадёт, прихватив с собой и хозяина. Но тот прекрасно знал её ржавый характер и ничуть не боялся.
- Ну да, и их тоже, - сказал он по пути наверх. - Иногда. Когда берут. Чаще старую технику чиню. Ещё иногда зовут стены расписывать - правда, за это не платят... Хочешь фонарик? Их у меня много.
Раза с третьего ему таки удалось, с трудом балансируя на вершине лестницы, ухватить рукой сликборд и утащить его за собой вниз. "Валькирия" слабо сопротивлялась... ну, пока не была выключена.
- Я тут, эээ... починил, кстати, - сказал он, оборотившись к Тиаре и продемонстрировав ей её же транспорт. - Классная штука. Правда, корпус, эээ... немного помялся. Хотел вернуть, но не успел... узнать, где ты живёшь.

- Какие?.. Ща... - Мумр, в свою очередь, беспомощно огляделся по сторонам - и понял, что ему и пальцем-то ткнуть некуда. В его доме этих самых фонарей было, как у дурака фантиков - только ни один не жил в гараже. В гараже, конечно, тоже были самодельные люцифериновые лампы - только вот вид они имели грубоватый, неказистый и скучный. - Так. Слушай. А они все наверху у меня. У меня вообще всё наверху; тут только Дирижобль...
В самом деле, эта его "мастерская" была больше складом материалов. Большая часть инструментов и поделок находилась наверху, как раз на чердаке, куда так неудачно заглянула Тиара в прошлый раз - там была мастерская и кладовка №1.
- Так, - Эрик окончательно сполз на пол. Лестница тут же с грохотом сложилась, укоротившись сразу втрое. - Значит, пойдём наверх. Всё равно тут делать нечего, и холодно к тому же. А хочешь чаю? Что эти ребята с Машины точно не смогут просрочить - так это Чай. А где будет клуб, кстати? Я бы потом посмотрел, хотя бы снаружи.
Последние же слова Тиары его немало озадачили. Он растерянно посмотрел на помятый сликборд в своих руках, потом на такой же, только целёхонький - за спиной девушки, потом - снова на аварийный. Спору нет, эта штука была и забавной, и даже удобной (не надо было лестницу туда-сюда тягать, чтобы достать с какой-нибудь высокой и далёкой полки микрошхемку или кабель). Однако мысль о том, чтобы заполучить себе такое насовсем, как-то не приходила в его рыжую голову. "Валькирия" была вещью из Другого Мира, каковую иметь в пользовании обитателю трущоб невозможно и нельзя. А перед внутренним взором уже вставала новая роспись Купола над Семнадцатым Сектором - всё теми же звёздами. Правда, его звёзды больше напоминали миниатюрные галактики или синие газовые шары из учебника астрономии - других-то он и не видел в своих книгах... но кто там, снизу, разглядит? Ползая по лесенкам и трубам, он за четыре часа успел разукрасить всего-то дюжину квадратов металлической стены. Сколько он успеет сделать со сликбордом?.. Стоит представить - и перехватывает дыхание. А куда он сможет добраться!.. На Первую свалку, например - огороженную высоченным забором с колючей проволокой под напряжением. В этом заборе ведь нет ни одной лазейки. Или, быть может, отыщутся загадочные и жуткие места в трущобах, которые он так часто посещал в детстве и которых так и не отыскал, став взрослым...
Искушение было столь сильным, что Мумр завис на долгих несколько минут, пристально уставясь на доску в  руках девушки. А что, в самом-то деле. Документы на эту штуку не нужны. Зарядник он соберёт - это дело плёвое, разъём у сликборда явно стандартный. Но только...
- ...не по Сеньке шапка, отец говорил, - сказал он медленно - и покачал головой. - Я... э... ну... не знаю. Это слишком крутая штука для такого, как я. А она работает, да... подвеска крепкая, можно кувалдой стучать. Аккумуляторы ни к чёрту - откровеннейший брак, не думал, что в "Валькирию" такое могут запихнуть... но их поменять - проще пареной репы. Корпус ёк, конечно, но хотя бы не разваливается...
Больше не разваливается, ага. После трёх часов филигранной сварки.
- В Центре. Ну, ясно. Похоже, я б и не дошёл до тебя. Может, заберёшь всё-таки? Говорят, производитель их выкупает, даже разбитые.

- Я... кем?!
Сказать честно, теперь в голове у Мумра зудела одна вредная мыслишка: а в самом ли деле всё, что он видит и слышит, с ним происходит? Может, он просто бредит или галлюцинирует - или и то, и другое сразу? По крайней мере, врачи говорят, что это с ним бывает нередко. Правда, галлюцинациями называют такие вполне реально существующие вещи, как Трубы в трущобах. Или - существ вроде Дубового Зайца; в основном потому, что не видят их сами. Однако, как говорит Гарольд - если ты чего-то не видишь, это не значит, что чего-то не существует...
...а интересно, могут глюки принять образ роковой красотки из Центра, которая дарит подарки - дороже всего его дома, и сыплет невероятными обещаниями и предложениями, от которых нельзя отказаться? И ведь некого попросить проверить. Никого не возьмёшь за руку, не подведёшь к Тиаре и не спросишь: "Ты её видишь? Ты её слышишь? Она настоящая?"
А, впрочем, он ведь никогда не пытался даже относиться к Барабашке или Пылехвосту как к видениям, порождённым его собственным воспалённым разумом. О нет, он никогда не сомневался в их реальности. Разве что на словах, чтобы доктора от него отстали - и перестали колоть ту дрянь, от которой извилины слипаются и не думают. Так с чего бы ему сомневаться в реальности Тиары? Это было бы совсем не по-мумровски.
Странное словечко "арт-директор" его смущало. Оно звучало красиво, но подозрительно. Как... как должность в тёплом чистом офисе, непонятно для чего нужная. Вот вторая часть предложения, содержащая вполне конкретные слова "расписать", "фонарики" и "дирижобли", звучала намного ясней. И намного приятней.
Честно говоря, она звучала, как оплата последнего семестра и защиты диплома для Эмили. И возможность вытащить её, наконец, из того мерзкого места, где она живёт и работает. Это, собственно, было единственное применение действительно большим деньгам, которое вообще могло прийти Эрику в голову. Потому что никакие другие вещи - будь то хорошая еда, дорогая одежда, личный транспорт или что-нибудь в этом роде - его не интересовали. Хватало б на еду простую и табак, остальное не важно. А гардероб можно и на свалке пополнить, если приспичит - ношеные вещи ведь всегда лучше новых.
Конечно, бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Но Мумр то и дело забредал в места, куда более опасные, чем какая-то там мышеловка - и это притом, что никаким сыром там и не пахло. Так что решение, которое он принял после кратких, но тяжких раздумий, было вполне предсказуемо.
Эрик засмеялся, положил сликборд на стол и выключил Дирижобль. Погасли кнопочки на пульте, смолкло гудение магнитной подвески, и слышно стало едва заметное эхо, порождаемое стенами ангара.
- Ну спасибо, - сказал он. - Не, разбирать такую вещь - кощунство... кстати, жопный привод - это круто. Надо такое сделать. Правда, не уверен, что на магнитной тяге. У меня наверху... в мастерской... есть пара альбомов с пейзажами и эскизами. Могу их тоже показать, если хочешь. Ладно!.. Айда за мной, чай ждёт нас!
И, подхватив левой рукою под мягкое брюшко сонного Зайца, он направился прочь из гаража. На узкую тёмную лестницу, а оттуда - по другой лестнице, скрипучей и старой - сразу на чердак, минуя первый и второй этажи. В главную мастерскую.
Это помещение со скошенным потолком Тиаре уже знакомо. Половина его занята какими-то коробками и ящиками - в одном из них, кстати, всё тот же люциферин. А вот вторая половина имеет вид куда более жилой - и даже, можно сказать, уютный. Царствует над ней стол - восьминогий мутант, с одного краю изувеченный лазерным станком. Но возле этого стола имеют место быть три хромоногих старинных стула - даже с мягкими седушками. У стен теснятся продавленный диван, два таких же древних кресла, пара тумбочек, обычный письменный стол и большой платяной шкаф. Сами же стены заняты, как и внизу, шкафами и полочками, но на полочках - не только всякий хлам да инструмент, но и куда более привычные вещи. Посуда и чайник, например - ибо не бегать же на кухню каждый раз, когда приспичит попить чайку?.. Ещё книжки, часы, банки с красками, какие-то забавные маленькие безделушки... много всякого. Чайник, кстати, сразу же мигрировал на стол - вместе с двумя железными кружками, украшенными затейливой гравировкой, и толстобрюхой сахарницей. Увы, ничего, что сошло бы за сладкое, в доме сегодня нет. 
Освещается же всё это пространство мягким желтоватым светом, имитирующим свет старинных ламп накаливания - уютный и тёплый. И порождают этот свет всё те же фонарики. С первого взгляда они могут показаться сказочными - с такими должны ходить, наверное, всякие феи да эльфы; искрящийся свет в стеклянном сосуде, окованном фигурным металлом и опутанном ажурными проволочными лозами. Да и со второго взгляда - тоже. И лишь самый внимательный, самый дотошный человек сможет разглядеть тщательно скрытые стигмы, указующие на помойное происхождение материалов. Например - узнать в пресловутом стеклянном сосуде старую бутылку или гранёный стакан. Да и люциферин внутри - весь бракованный; не по цвету или свету, правда, а исключительно по форме. Хороший, годный кристалл должен быть идеально правильной, симметричной формы. Эти же все имеют в своей фигуре вполне заметный изъян - что не мешает им исправно светить.
В ящиках у дальней стены тоже полно фонарей. Только, если их включить, можно найти любой цвет: от льдистой синевы до медовой желтизны, от изумрудной зелени до кровавой красноты. И любой стиль, и любой размер. Эрик делал гораздо больше фонарей, чем мог продать - оттого уже весь дом ими был увешан...

- Чтобы аж жуть брала?.. Ну, такое у меня есть, - Мумр ухмыльнулся своим мыслям, вослед за посудой вытаскивая на свет маленькую жестяную коробочку, красную в золотых "огурцах". Собственно, ту самую заветную коробочку, мимо которой он так и не смог пройти в Базарный День. Коробочка открылась туговато, с характерным металлическим звуком; из неё крепко и терпко пахнуло, собственно, чаем. - Что, правда не видела?.. Ну, так смотри. Это не самый лучший, конечно, но... какой есть.
С этими словами он отправил в маленький заварочный чайничек четыре ложки сморщенных бурых комочков. Чайник был совсем древний: фарфоровый, со сколотой и приклеенной назад ручкой и металлическим ситечком, висящем на проволочке из носика. Меж тем, шагах в трёх за его спиной, припрятанный меж двух шкафов, всё громче гудел и бормотал огромный, жуткого вида ликтрический бойлер типа "Титан" - Мумру очень хотелось верить, что когда-то эта древность в самом деле ездила в вагончике поезда. Настоящего, рельсового. Это было бы очень... забавно. А ещё забавней было фантазировать на тему того, где этот бойлер успел побывать в промежутке между поездом и свалкой. Ох, как он тащил эту дуру домой! Чуть пупок тогда не развязался...
А ещё ему очень нравился начавшийся разговор. Правда, несколько озадачили призрачные картинки, порождённые, судя по всему, коммуникатором Тиары - за ними парень следил очень внимательно. Ему нравилась то, что он в кои-то веки всё понимал. А ещё ему никогда не предлагали такую работу - за деньги. И в таких объёмах. Это было невероятно интересно. Тиара всё говорила и говорила, а в его голове с лёгкими щелчками, как старинные слайды, сменяли друг друга разноцветные картинки возможных интерьеров. Брызжущих прямо в мозг кислотными красками и вырвиглазными контрастами. Собственно, потому-то он больше молчал и слушал. Его мозг уже вовсю пытался работать.
Наконец, приготовления были окончены: заварка заложена в чайничек, чашечки-ложечки расставлены на столе, а "Титан"... "Титан" закипал очень долго. Так что Эрик пока метнулся к одному из подвесных шкафов, распахнул его... и быстро отскочил, чтобы не быть погребённым под лавиной толстых папок и альбомов, которые с таким трудом там помещались. Бумагопад был неизбежным следствием попытки найти хоть что-то в этом своеобразном архиве.
Выждав, пока последние сиротливые листочки, печально кружась, опустятся в общую кучу, Мумр быстренько выбрал из этой груды три толстых-толстых папки (картонные, на шнуровке из бельевой верёвки) и бодро шлёпнул их перед Тиарой. Чашечки не подскочили, конечно, на столе, но испуганно звякнули.
- Вот. Если хочешь, посмотри... может, что понравится. Тут старьё всякое. А нарисовать - набросать, в крайнем случае - я тебе могу... ну, хоть ещё такую же гору.
Собственно, в папках были бесчисленные рисунки, наброски и фотографии (в основном, фотографии разного рода граффити - Мумр их делал просто потому, что подобные его творения обычно долго не жили). Если память его не подводила, в этих папочках собралась большая часть того, что можно было назвать "зловещим" или "жутким". Интерьеров, конечно, тут не было. По большей части, были индустриальные пейзажи разной степени сюрреалистичности, и многие из них в самом деле расцвечивались самыми вырвиглазными красками. Над некоторыми сияло звёздное небо, другие заросли буйным лесом (опять же, не слишком реалистичным - ибо леса Мумр тоже видел лишь на картинках), третьи стояли затопленные, четвёртые... что творилось в четвёртых, разобрать можно было бы, наверное, только "Морфеуса" упившись. По крайней мере, таковым было содержимое первых двух папок.
А вот третью Мумр помнил плоховато и прихватил скорее случайно. А когда она раскрылась и содержимое рассыпалось по столу - вспомнил, да поздно было.
Эти рисунки были куда... старше. И были темнее, намного. Никаких ярких красок - преобладал густой, беспроглядный чёрный цвет. На рисунках были какие-то руины, какие-то развалины, ржавые гнутые остовы мёртвых домов, туннели и катакомбы, затопленные подвалы... и трубы. Много-много труб. На каждом рисунке. Тонких, толстых, целых, рваных, ломаных. Они тянулись вдоль стен, под потолками, над землёй. Перекрещивались, переплетались, ныряли в стены, ямы и дыры. И какие-то тени, чёрные на чёрном, прятались в темноте - почти неразличимые, лишь обозначенные, они непохожи были на ярких фантастических зверей и птиц с новых рисунков. Они были похоже на людей или животных - но только отдалённо. Это были, наверное, очень уродливые и хворые животные и люди. У них всех были мутные, стеклянные, белёсые немигающие глаза. И они никогда не были в центре композиции - всегда прятались по краям, в тенях, в щелях и дырах.
Кроме них да ужасающей разрухи, заброшенности и распада, ничего особенно страшного на картинках не было. Ну, только периодически попадались изображённые с ужасающей реалистичностью трупы зверей и людей на разных стадиях разложения. Однако сами по себе рисунки словно источали леденящий кишки холодок - по крайней мере, у Мумра волосы на голове зашевелились, когда он принялся торопливо их собирать. Он с трудом помнил, как и при каких обстоятельствах это всё изображал. Но очень хорошо помнил то чувство всепоглощающего ужаса, которое им тогда владело. И это чувство пыталось вернуться каждый раз, когда он видел эти рисунки.
К счастью, это бывало очень редко.

- Что, правда? - искренне удивился Мумр. - Вот уж не думал, что там у вас такую гадость пьют. Зачем? Разве вы не можете себе позволить, ну... нормальный чай? Не такой уж он и дорогой.
Он чайные таблетки видел всего пару раз в жизни и, честно говоря, понятия не имел об их стоимости. Он помнил, что вкус и запах от "таблеточного" напитка были гуще, чище и ярче, чем от таких вот бурых комочков, но... было в нём что-то ненастоящее. Разница примерно та же, что между новой фабричной одеждой - и старой, ношеной, запомнившей уже форму тела и оттенок тепла. Первое смотрится лучше, зато второе лучше ощущается.
Меж тем, "Титан" выполнил свою миссию, и кружки наполнились сперва заваркой, а потом и жареной водой. Одна из них была торжественно вручена гостье, а вторую Мумр поставил покуда на стол. Он не очень-то любил совсем горячий чай. Вообще, куда чаще он пил его... ну, совсем холодным. Наливал кипяточку, садился за рисунок или поделку, делал первый глоток... и торопливо отставлял чашку в сторонку, обжегши язык. И за работой о ней забывал. Вспоминал только, когда температура напитка становилась комнатной.
Меж тем, Тиара изучала его старые картинки. И к ужасу Мумра, больше всего ей понравились именно старые рисунки - которые он вообще не хотел бы ей показывать. И совсем не хотел... воспроизводить. Любому художнику приятно, когда его работами восхищаются; всякий художник хоть самую малость тщеславен. Эрик исключением не был. Обычно он радовался, когда кому-то нравились творения лап его; в этот же раз как-то не до радости было. Всякая охота к интерьерному делу мгновенно угасла в нём, когда в руки ему возвращены были несколько чернёных листов - ладно хоть, не самых жутких. Неприятный холодок вновь пробежал по спине, а пальцы мелко-мелко дрогнули - но бумагу удержали ровно и крепко. Парень даже выдавил улыбку - жалкую, правда, и довольно кривую.
В конце концов, какая глупость! Это всего лишь детская мазня, это всего лишь позабытые ночные страхи. Давно пора покончить с ними - раз и навсегда. Отличный шанс, пожалуй. Вспомнить, воспроизвести... добавить цвета. И немного безумия.
- Легко! - заверил он Тиару. Голос вышло сохранить всё таким же безмятежно-радостным, как прежде - хотя зелёные глазищи, сверкающие прямо в душу, спокойствия не добавляли. Он знал этот лихорадочный блеск. Иногда видел его... в зеркале. Он знал это чувство - когда всё внутри аж горит, до того хочется заняться поскорее делом. - Слушай, а тебе правда-правда нравится? Честно? Только, может... добавить немного цвета? Или тебе нужен кромешный мрак? О, можно сделать часть труб из стекла... что-то вроде старых лавовых ламп, только со светящимся гелем... Кстати, ты как насчёт табака? Можно мне закурить?
Тут он, наконец, опустился на стул и, положив рисунки на стол, обеими ладонями обхватил горячую кружку.
- И, эээ... есть кое-что ещё. Это я насчёт... должности и всего такого прочего. Я в этом плане весь твой, с потрохами. Но придётся сперва уговорить... мою сестру. Понимаешь ли, по закону я... не могу решать за себя такие вещи.

- Что? А, не. - Мумр слегка растерялся. Он не очень-то хотел поддерживать разговор о рисунках - хотя он, конечно же, изрядно льстил его самолюбию. И то, что чай ей понравился - тоже. Но, правда, он не думал, что его примут за мальчишку. Это была даже забавно; он засмеялся - и, покачав головой, сказал:
- Нет, я вполне себе совершеннолетний. Я, эээ... - тут он, положив рисунки, одной рукой постучал себя по лбу - а второй в то же время по столу. Получился весьма характерный деревянный звук, призванный обозначить скорбность его ума. - У меня очень длинный диагноз, и я его не помню, так что прости уж. Я... тихий, безобидный юродивый. Так что нам с сестрёнкой приходится возиться с кучей дурацких бумажек.
Правда, второй - скрытой - причины расстройства Тиары он по наивности не понял.
-Эмили, конечно, упрямая и не очень-то верит людям из Центра... да она вообще никому не верит... но я упрямей. Так что, думаю, уговорить её выйдет. Ну, ладно. Давай тогда... - он рассеянно похлопал себя по карманам, выудил из одного огрызок карандаша, перевернул один из рисунков - из тех, что остался без внимания гостьи - и начертил на нём... ну, пока один большой квадрат. - Давай начнём с самого начала. Я ни разу не дизайнер, но мне кажется, начать стоит с планировки. Сколько вообще ты хочешь комнат?

- Ннннну... такое.
Мумр только руками развёл - и на всякий случай виновато улыбнулся. Синих мышей в красной траве ему видеть не доводилось, но казалось, что тот же Дубовый Заяц не очень им уступает в безумности. Или, на худой конец, тот же Барабашка. Или желудочная рыба, будь она неладна. С точки зрения докторов они были, пожалуй, вполне себе равноценны.
И, наверное, с точки зрения Тиары - тоже.
- Ну что ж, можно и так, - согласился он после недолгого, но напряжённого раздумья. Честно говоря, ему совсем не хотелось решать такие вопросы в обход Эмили - особенно, если она будет очень уж против. Не потому, что это было чревато всякими там бумажными проблемами - хотя в этом тоже было мало приятного. Потому в основном, что очень уж ему не хотелось её обманывать - или что-то скрывать. В конце концов, кроме сестры, у него никого и не было на свете. - Ну, хорошо. Тогда...
Сказал - и осёкся.
Или ему показалось, или на лестнице - по ту сторону плотно прикрытой двери - замерли чьи-то шаги. Нет, он определённо их слышал! Там кто-то есть...
Не думая долго Эрик подошёл - и эту самую дверь распахнул пошире.
- Бенедикт, это вы? - спросил он радостно; но вместо улыбчивого седого старика, ютившегося последний год в бывшей больнице, он увидел прямо перед своим носом широкий ствол. И не успел Мумр даже удивиться, как этот ствол выплюнул ему в лицо почти невидимый ликтрический разряд. Безмолвно и почти беззвучно тело, уже неподконтрольное сознанию, сделало пару неловких шагов назад - и рухнуло деревянной куклой, попутно приложившись затылком об угол своего монструозного стола. И замерло на полу в неестественной и напряжённой позе.
Следующий разряд из лестничной тьмы последовал спустя буквально несколько секунд. И его целью была уже девушка, сидевшая за столом. Сторонний наблюдатель, оснащённый к тому же устройством замедленной съёмки, мог бы увидеть прозрачное дрожащее марево, возникшее на мгновение между нею и дверным проёмом - и потом услышать синий сухой треск маленькой ручной молнии.

…близилась полночь.
Эмили Оакенштумп, наконец, добралась до дому.
Первое, что бросилось ей в глаза – дверь сотого дома на девяносто первой улице была открыта. Нараспашку. Уже от одного этого ей сделалось не по себе; Эрик, конечно, был себе на уме, да только едва ли стал оставлять незапертым вход в своё жилище. Да ещё так!.. В этом районе было много дверей, открытых каждому, но то были двери заброшенных домов. Их же дом прямо таки кричал о то, что он обитаем и в нём есть, чем поживиться. В тёмной прихожей видна была вешалка с одеждой и обувная полочка, а в чердачном окошке ярко-ярко горел свет. Это было вдвойне подозрительно оттого, что на звонки сегодня братец упрямо не отвечал; механическим голосом автоматический оператор раз за разом сообщал, что коммуникатор абонента отключен. Эмили, впрочем, не спешила паниковать. С Мумра сталось бы попросту позабыть о том, что коммуникатор у него вообще есть. Это с ним постоянно случалось.
Она вошла и прикрыла за собой дверь.
- Эрик?..
Тишина была ей ответом.
Темно и пусто было на первом этаже. Восхитительная пустота царила, в частности, на кухне – её Эмили проверила в первую очередь; девственная чистота холодильника навевала уныние, тоску и желудочное волнение. Есть дома опять было нечего. Впрочем, как всегда.
- Эрик, выходи. Ты меня вообще слышишь?
Вторым местом, которое она проверила, была прихожая; Эмили возвратилась туда и отыскала длинный зелёный плащ, висящий на крючке, и ещё высокую широкополую шляпу, лежавшую сверху на полочке. Они были на месте, а это могло означать лишь одно: братец был дома. Он без этих вещей на улицу не выходил.
- Эрик!..
Потом она спустилась в подвал. И там было пусто; правда, горел верхний свет, и низко гудел старинный системный блок, и что-то неописуемо странное покоилось в середине помещения. Мисс Оакенштумп даже не стала это что-то разглядывать, решив, что ещё успеется. Для начала надо было выяснить, чем же там так занят её брат. И, главное, где.
Не было его и на втором этаже; в спальне Эрика царил привычный кавардак, было темно и тихо. На прикроватной тумбочке лежал коммуникатор – как обычно, разряженный в нуль. Пахло крепким-крепким чаем, электросваркой, железом и табаком.
Наконец, она поднялась на чердак, где располагалась мастерская братца; скорее всего, он был именно там – наверное, просто нацепил свои наушники и ничегошеньки не слышит. Такое с ним тоже частенько бывало. Вот видна уже, наконец, полоска света, что падает на лесенку из чердачной двери. Правда, там, наверху, тоже очень-очень тихо…
На чердаке было пусто. Художественный беспорядок царил и здесь; гора изрисованной бумаги высилась у дальней стены, чуть меньшая горка распласталась по столу. Тут же, на столе, стояла кружка с холодным чаем – совсем нетронутая Вторая такая же - разбитая вдребезги - обнаружилась на полу; бурая лужица уже почти совсем высохла. 
А ещё в глаза ей бросились какие-то тёмные пятна на полу. Очень... знакомые пятна. Она иногда видела такие на работе. Однажды она уже видела такие и дома – только внизу, в кухне.
Кровь.
На уголке рабочего стола, на полу под ним, на полу рядом с разбитой кружкой. Крови было совсем немного - будто кто-то нос себе разбил - но этого "немного" уже вполне хватало для большого беспокойства. Рука сама собой вновь потянулась к коммуникатору, покоившемуся в поясной сумочке. Но не успела девушка его вынуть, как снизу долетела дребезжащая трель дверного звонка. И кого только могло принести в такой час?..
...Бенедикта. Старик, бледный, как моль, совершенно седой и облачённый в невзрачные серые одежды, стоял на пороге - и терпеливо дожидался, когда же ему откроют. Увидев его, Эмили выдохнула с облегчением; что бы ни стряслось сегодня в их доме, с помощью Бенедикта узнать это будет проще всего. Она отступила на шаг, впуская гостя в дом и выдавила нервную, дрожащую улыбку.
- Кажется, у нас беда, - сказала она вместо приветствия. - Эрик пропал... опять. Мне... мне нужна ваша помощь. Пожалуйста.

Twinkle twinkle little star...

Здесь тихо.
Сознание возвращается медленно и словно бы нехотя. Странная ломота гуляет по телу - это от взбесившегося ликтричества. Поза странная, не очень удобная; кажется, руки связаны за спиной, а ноги стянуты вместе. А ещё, кажется, телу придано сидячее положение; и, как будто этого мало, спиной ощущается другая спина, костлявая. Судя по всему, у того - другого - человека так же стянуты за спиной руки. Судя по всему, их скрутили спина к спине. А ещё кажется, что товарищ по несчастью тоже уже очнулся и пытается выкрутиться из пут.
Только ничего у него не выйдет. Если Тиара соизволит открыть глаза - она обнаружит себя в совершенно пустой комнате с железными стенами и бетонным полом. Под ржавым потолком тускло-тускло горит синяя плоская лампа. Перемигиваются огоньки над мощной раздвижной железной дверью - такие бывает, наверное, на объектах всяких... силовых ведомств. Двадцать сантиметров броневого металла и мощные магнитные замки. Маленький кругленький динамик рядом. Крулый глаз камеры слежения в дальнем углу. И всё.
Ах, нет, не всё. Ещё тяжёлое, прерывистое дыхание и ёрзанье за спиной.
При ней нет ничего, кроме одежды. Ни сликборда, ни сумочки, ни коммуникатора... даже кулон с черепом исчез. А руки-ноги стянуты широким скотчем серебристого цвета - строительным, очень прочным.

Миневра О смеялась, как ведьма. Голос её был высокий, надтреснутый и хриплый. Она откидывалась назад, на спинку необъятного кожаного кресла, запрокидывала украшенную бигудями голову, жмурилась и хохотала. Во мраке огромного подвального помещения, заполненного гудением непонятных агрегатов, её острое морщинистое лицо - залитое бледным, холодным светом полутора дюжин мониторов - казалось лицом мертвеца. Золотые зубы тускло блистали.
Эмили бил лёгкий озноб. Она была удивительно собрана и почти спокойна - в отличие от... первого раза. Тогда всё, что она могла - биться в истерике и каждый день названивать в полицию. Сейчас - то ли сил у неё прибавилось, то ли привычка какая появилась...
А ещё в этот раз она была не одна.
Вообще-то, она всерьёз побаивалась своих соседей - последних обитателей Семнадцатого Сектора, района мёртвого, официально объявленного нежилым и отключенного от всех коммуникаций. Насколько она знала, не все из этих соседей остались в трущобах по финансовым причинам, как их семейство когда-то. Вот госпожа О, например, точно могла позволить себе жильё в Центре. Ну, если судить по количеству и качеству техники в её доме...
Отец, мир его праху, учил и её, и Эрика держаться от всех этих людей подальше. Она... старалась. Брат - не очень. Ему все они были друзьями; он ходил к ним в гости, вёл какие-то безумные беседы и чинил им электросети и бытовую технику. А ещё она не без оснований полагала, что с одного из этих "соседей" - а именно с Гарольда - когда-то давным-давно началось сумасшествие братца. Он научил его видеть вещи, которых нет, и ходить по трубам. Не лучше были и все остальные - Миневра с её одержимостью специфической информацией, бабуля Лауриз с прайдом боевых котов-убийц, Чарльз Шустрый с его восхитительным сочетанием пиромании, логореи и шизофазии... Исключением был лишь Бенедикт. Бывший врач, вконец обедневший и выпавший из социума, был наиприятнейшей личностью и помогал всякому, кому только мог. Однако сейчас мисс Оакенштумп пришлось загнать свою предвзятость куда подальше и покорно обратиться к этим людям, следуя совету Бенедикта. А конкретно - к старой госпоже О и Гарольду, который нынче у неё столовался. Полиция начнёт чесаться не раньше, чем через три-четыре дня - да и вряд ли начнёт вообще; кому нужен тихий сумасшедший? Его и в прошлый-то раз не особо искали - кабы не Гарольд, сгнить бы Эрику на той самой помойке, которая была его главным поставщиком.
- Во идиоты, - сказала, наконец, Миневра. - Даааа... феерические долбоёбы, прошу прощения за мой эльфийский. Знаешь, кого они прихватили вместе с Мумром? Верней, вместе с кем они по недомыслию прихватили Мумро, коли на то пошло. Тиара Рэдклифф - знакомое имя?
Имя было знакомым, ещё как. В "Пандемониуме" Гюрзу знали все - ибо она была непрямым, но всё же бизнес-конкурентом хозяина. Фактически, они вдвоём делили рынок развлечений Ковчега - и всё пытались оторвать друг от друга кусок пожирнее. Ничего хорошего Эмили о ней не слыхала - но это легко объяснялось грамотными вбросами службы безопасности борделя, бдительно следившей за настроениями персонала в этом огромном гадюшнике. Фактически, о настоящей мисс Рэдклифф она не знала ничего. 
И тем больше её поражало то, что сия особа могла забыть в их доме. Воротила клубного дела, пьющая чай на чердаке с безумцем и трущоб? Как это вообще может быть?
- Ещё не уверена, кто это. Вероятно, ребята из Киборгов - никакого вкуса, никакого стиля. Я только одного не понимаю - они что, трансплантировали себе мозги крыс?.. Связываться с Батей Рэдом - так себе идейка. Он раздавит любого, как целлофановый пупырышек, за свою ненаглядную доченьку.
Она взяла со стола почти докуренную сигарету в предлинном мундштуке - и глубоко-глубоко затянулась. Выпустила дюжину колечек в иссиня-чёрный мрак под потолком - стоявший поодаль Гарольд проводил их взглядом ленивого кота. И заговорила снова:
- Я отследила их по уличным камерам. Их логово - в старом приборостроительном заводе в Девятнадцатом Секторе.
- Разве уличные камеры в окраинных районах не сняли? - осторожно спросила Эмили.
- Сняли. А я поставила свои, - тут Миневра гнусненько, по-ведьмински, хихикнула. - Только не спрашивай, для чего. Ну так вот... Я, к сожалению, не могу сделать много. На территории завода у меня камер нет, да и виртуальная сеть хорошо защищена - мне понадобиться много времени, чтобы её взломать. А времени у нас как раз нету... Тиару, может, и поберегут - для шантажа там, или я не знаю - а вот ненужного мимокрокодила устранят скоро. Прямо сейчас я могу разве что... - она глубоко задумалась, а потом её словно осенило, - ...о. Я могу обесточить к чертям весь квартал вместе с заводом. Не знаю, чем, но это... может помочь. И может, привлечёт внимание копов.

Реплика Тиары вряд ли несла в себе некий глубинный смысл, однако же на неё последовал ответ. Не более осмысленный.
- Где блядь? - сипло спросил Мумр.
Его поколачивало и подташнивало. Страшно болела голова, но зато было странное и смешное ощущение: при малейшем движении черепа мозг внутри принимался крутиться и кувыркаться. Это было так забавно, что даже перекрывало боль. Так что у него даже было немного сил на то, чтобы пытаться выкрутиться из пут.
- Ты там как... жива? - спросил он после короткой паузы, осознав с трудом, что предыдущий вопрос был совсем уж... глупым.
Меж тем, в тишине появился некий звук. Более всего он похож на скрежет металла о камень - мерзкий, резкий, тусклый. Исходит он от ближней стены, как раз от того места, которое при желании могут увидеть оба пленника - стоит лишь голову чуток повернуть.